ТИХИЙ УГОЛОК МОЕЙ ДУШИ

МУЖУ... Как красиво мы с тобой стареем Мой любимый и хороший муж. Просто чаще иногда болеем, Так бывает, остальное чушь. Седина висков твоих коснулась, Я поглажу нежно их рукой. Знаешь, во мне женщина проснулась, И проснулась именно с тобой. Ну и что, что повзрослели дети? Ведь глаза у нас ещё горят. Хочется пожить на белом свете, Чтоб поставить на ноги внучат.... А ещё к груди твоей прижаться, За надёжным быть твоим плечом, Чтоб друг другу нежно улыбаться И вести беседы ни о чём. Я всегда ждала тебя с работы, (Так бывает, ночью я не сплю.) Даже повседневные заботы, Продлевают молодость мою. Друг за друга, мы с тобой в ответе. И когда я на тебя смотрю, Понимаю - это солнце светит, И с годами я сильней люблю. Да, бывали в нашей жизни ссоры, В чём-то, где-то может не права, Но надёжней нет тебя опоры, Ты мой тыл, и крепких два крыла. Мы у Бога многого не просим, На богатство нам с тобой плевать... Только бы туманом белым осень Равномерно красила нам прядь. Муж, моя опора, моя нежность, Как и прежде мною ты любим. Приговор звучит, как неизбежность, Лишь любя мы молодость продлим. Все невзгоды мы преодолеем, Ну а осень, так, всего лишь чушь. Главное, что вместе мы стареем Дорогой мой и любимый муж. Татьяна Олексийчук

Приехали мы домой Цветущая, красивая женщина в чём-то голубом идёт, торопясь, что-то несёт – в корзинке или в сумке – передать, угостить, порадовать. Идёт в солнечном свете летних улиц нашего большого заводского посёлка, по окраинам похожего на село, а в центре – это городок, заново отстроенный после войны. Она идёт то в облаке пыли от проехавшей машины, то в тишине яблочных садов, в лепете детских голосов… Идёт, теперь уже в моём сне. Только схоронили всех бабушек в нулевых годах. И вот, как-то внезапно друг за дружкой ушли родители мужа. Почти молодые ушли. Отец в 58 лет. Мать в 62. Оба – от сердечного приступа. Отец работал на Леспромхозе, мать – в ателье, но каким-то природным чутьём в домашнем быту они сохраняли крестьянский дух, просто интуитивно. Знали, что берёзу на веники нельзя ломать до Троицы, что калину и шиповник надо брать после заморозков, что на пороге дома сидеть – плохая примета... Мать была словно частью природы, в лесу чувствовала себя, как дома. Пойдём с нею по ягоды всей нашей юношеской компанией, бегаем по лесу, смеёмся. А она с испугом вдруг скажет: – Нельзя, нельзя шуметь в лесу. Лучше попросите, чтобы лес открыл вам ягоды, да не забудьте поблагодарить. Так крестьянское сознание воспринимало лес-кормилец, лес – дыхание земли, лес – красавец… Нет, нам вовек не понять людей, которые сейчас, сегодня варварски вырубают сотни километров леса, воруют и вывозят из страны наш лес... Она знала лекарственные травы, многое переняла от своей матери – знахарки, что лечила людей молитвой и травяными отварами. Мать моей свекрови могла сказать, взглянув на фотографию, жив человек или нет. Так и ходили к ней женщины в начале войны – узнать о своих мужьях, сыновьях… От матери ей достался этот милующий взгляд, как у доброго врача. Она сразу и всем сердцем принимала и знакомого, и случайно встреченного человека, вникала в его состояние, старалась помочь. Привычка? Дар? Помню несколько случаев, когда она подошла к едва знакомому человеку и сказала о его болезни, другого предупредила о близкой смерти. Всё так и вышло. Приедешь к ней, бывало, уже когда мы жили своей молодой семьёй, а она с порога: – Иринка! Бледненькая! И тут же мне: зимой – отвар клевера, летом – лукошко земляники. Да, не каждый терапевт сегодня сразу определит, взглянув на пациента, что у него гемоглобин низкий. Так и жил крестьянский мир в своей великой мудрости – советуясь с природой, разговаривая с Богом. Мать бывало пойдёт за земляникой, а обратно несёт рассыпанные стебли каких-то трав поверх корзины с ягодами. Намается по жаре. Зайдёт к моей бабушке: – Тётя Шура! А бабушка всегда огородом занята, хоть и нужды-то не было уже так работать, но воспитаны были, что не работать – «это грех». – Я только на крылечке посижу. И улыбка, всегда улыбка. Дом её полон был этих травяных вязанок, на террасе с августа и до морозов стояли лукошки с клюквой, брусникой, корзины и вёдра с яблоками, подпол ломился банками со всевозможными компотами, вареньями, берёзовым соком. Так и осталось это всё – нам. Ничего в этом деревенском быту не утаишь. Видно – для себя человек жил или для других. Вот и зимний чеснок всходит – аж три грядки. Будто сама жизнь скорей прогоняет смерть. Наливаются соком огромные берёзы у дома. Сколько раз спасал нас этот сок от непонятных недугов! Можно ли себе представить – этот дом хозяева не запирали, как в старину. Редко-редко вешали замок, но ключ лежал тут же, на подоконнике террасы – только руку протяни в форточку на петлях. А воровать было некому – все работали на заводах. Кипело производство – молочное, льняное, кирпичное... Всегда у мамы Лиды на попечении были какие-то старушки, дети которых жили в большом городе и не могли приехать ухаживать за своими родителями. Почему они обращались к ней?.. Отец всё время шутил: – У матери богадельня! И бездомные собаки и кошки всегда были возле неё, зимой жили прямо в доме, возле печки. «Иринка, знаешь, как мне вчера кошка спину вылечила!» Помню, много лет жила у матери большая рыжая собака необычайной доброты, так везде и ходила за ней без поводка. И вот она пропала. Мать горевала: – Видимо, дачники забрали дом стеречь. А после, в конце лета, вдруг позвонила мне и давай причитать: – Иринка, убили мою собаку. Мне приснилось, что она прыгнула и лапы мне на грудь положила, как попрощалась... А отец лет десять назад рыл в огороде яму под гараж и выкопал останки немецкого солдата. Здесь такие места – бились и наши, и немцы за каждый дом, за каждую болотную кочку полтора года. Мы засуетились, надо, мол, в военкомат сдать, оформить, выслать… А отец спокойно сказал: как лежал, так пусть и лежит. Такой вот ответ нынешним антифашистам, которые глотку изодрали, крича, что у них личный счёт к немцам… Всё думаю: как такие люди, как наши родители, жили в мире, где не видно конца разгулу зла?.. Так и жили – добром. Принимая в сердце всю боль за этот мир. От того и разорвались их сердца. Какое ещё нужно объяснение?.. Я вошла хозяйкой в этот дом. Меня так приняли и восприняли родители мужа. Только сейчас вспоминаю, как издали они оберегали меня ещё когда я ходила в невестах. А молодухой и вовсе – не знали, куда лучше усадить, чем вкуснее напотчевать. Как не заедем к родителям, всё топится печь в их доме. Сразу встречают: – Дочь, садись скорей к печке! А потом не могли нарадоваться внуку, ещё больше стали заботиться обо мне… Уже неделю некому затопить в том доме печь. И месяц будет не топлен дом. Потом год. Некому в нём жить. А рядом – такие же брошенные дома, хотя это райцентр, такие же судьбы… Висит на верёвках настиранное матерью бельё, знакомая её «леопардовая» кофта. По стенам в комнате фотографии – свадьбы, проводы, юбилеи. Мальчик со звёздочкой октябрёнка на синей форме, девочка держит на коленях плюшевого медведя… Этого мальчика в 1999 году провожали в армию отсюда, с этого крыльца. До утра пели под гитару, сидя на сложенных под берёзами досках. «И пока за туманами видеть мог паренёк…». Выставлены в комнату из подпола ящики с картошкой на посадку и беленькие ростки выглядывают в щели между досками. Плетёный из лозы короб покрыт вязаной скатертью – память из того, раскулаченного, дома в селе Спас-Берёза, где жила семья и моего прадеда. Эта скатёрка и была дорога, а теперь и вовсе – дороже всех вещей для нас в доме. Потому что связана она руками прабабушки, поднявшей шестерых детей в самые голодные годы, когда у всей России всё нажитое вырывали с кровью. К печкам принесено по охапке дров. Кажется, будто мама Лида просто вышла за водой со своим синим пластиковым ведром... От того и жаль ещё больше этих людей, что с ними ушёл целый мир – родной, привычный, мир, который больше никогда не повторится. Нам больше негде остановиться и отдышаться, набраться сил. Нам не у кого спросить совета – как жить. Потому что родители знали то, что им передавали бабушки, которые были, может, и не святыми, но всё же праведнее нас жили. Дом, где надышано, насказано твоими предками, где выросло несколько поколений, не купишь ни за какие деньги и в одно лето не построишь. И это не квартира – закрыл на ключ, уехал, вернулся через год – всё по-прежнему. Дом – живой. Если лето ещё постоит, то за зиму осунется. Помню первый год без бабушки. У её дома сразу же усохла высокая, ветвистая лиственница. Погибли все флоксы и георгины. Богатый, большой дом на центральной улице весь как-то наклонился, поблёк, прежде зелёный с синей мансардой. Я приехала весной и испугалась этого дома. Теперь и вовсе наступило время, когда человек брошен, не нужен. Ни общины, ни профсоюза. Ни помещика, ни председателя колхоза. Но страшнее всего, что дети – самое главное богатство – не с родителями. Даже самая хорошая зарплата в провинции – 20 тысяч – не сможет удержать их. Потому что в Москве – 50 тысяч. Как-то позвонила матери зимой, она болела гриппом. Спрашиваю: – У Вас лекарства есть? А она и говорит, будто махнув рукой: – Иринка, да у меня малина насушена. Где, в каком монастыре, встретишь такое смирение, такое беззлобие, такое приятие всего, что посылает Господь? Нигде… Не встретишь и разрухи такой… Было ли когда на Руси время, чтобы нельзя было заработать честным трудом?! А это центральная часть России, триста вёрст от Москвы. Сокровенная земля, где истоки трёх великих рек… Нельзя было передоверять свою судьбу пришлым людям, хищникам, напавшим на Россию, как на раненого зверя, в самые тяжёлые годы конца минувшего тысячелетия. И всё же деревня не может умереть, как не могут перестать быть нужными хлеб, вода, и всё, что питает и лечит человека. Уход родителей – это и залог нам на жизнь, это ответственность за всё, оставленное нам. И ещё нам остались могилы бабушек и дедов, кроме тех, которых раскулачили в 1920-е и сослали на смерть в Сибирь в 1930-е годы, и тех, что погибли в войну. Вспоминай теперь, как родители ухаживали за этими могилами! С каждой новой весной была у них одна дума – как доехать в старое село к могилам родных, прибраться. Верили, что и старики эти покойные имеют о них думу – там, перед Богом. Говорят по телеящику о каком-то патриотизме… Нам не говорили. Тебя ребёнком привели на Троицын день на могилу прабабушки. Взрослые вспоминают всё-всё, говорят, говорят – про дом, про родичей, кто куда разъехался, про войну, потом про строительство, про свадьбы, про детей, внуков… Кто-то заспорит, кто-то вдруг платок приложит к глазам. Вот и всё. Чувство Дома в тебе – навсегда. И только этот Дом, в котором проходят поколения, в котором трудятся и который защищают, будет стоять, как ось истории. Отсюда можно начать всё сначала, если даже ты потерял всё. Так уже не раз было в нашей истории. Автор : Ушакова И.

Есть такое понятие - "кармический долг". Это когда вы оказались в отношениях, в которых постоянно должны что-то давать, что-то делать для другого. Хотя вы ничего не должны. И можно не давать, не делать - никто не принуждает нас. И никто не осудит за то, что мы не даем или не помогаем - мы же не обязаны. Но мы все равно отдаем. Как будто бы платим долг. Лучше сказать - не кармический, а духовный долг. Именно душа принуждает нас делать то, что мы делаем. Иногда это страшно раздражает и утомляет. Человек может попытаться выйти из таких отношений, уйти из ситуации. Но что-то внутри снова возвращает его обратно. Нет, это не пресловутая " созависимость", про которую сейчас модно толковать. Например, ваш родственник слаб и болен. Или не родственник, вообще чужой человек. И вы вынуждены ему помогать, потому что иначе не можете поступить. Можно отдать на попечение государства слабого человека. Или пусть другие заботятся. Вы не последний и единственный источник помощи! Или вы заботитесь о бездомных животных. Никто вас не осудит, если вы перестанете заботиться о них. Но какая-то внутренняя сила заставляет вас продолжать эту помощь. Или какой-то человек постоянно попадает в беду. И вы почему-то считаете своим долгом ему помогать. Вот должны, и все тут. Это говорит внутренний голос. Который иногда похож на коллектора, собирающего долги... У одой женщины заболела приятельница. Не самая близкая, - они дружили еще в юности, потом пути разошлись. Женщина хорошо зарабатывала, назовем ее Таня. Она узнала о бедственном положении подруги и стала ей каждый месяц давать деньги. За квартиру заплатить и купить продуктов, - сама подруга Лиля не могла ничего делать, она с трудом ходила по квартире. Родственники приходили, немного помогали. Больной человек особо никому не нужен. И основные средства на еду и лекарства давала Таня. Прошло три года. И настали трудные времена. Таня потеряла работу, устроилась на другую, но доход стал гораздо меньше. И надо было помогать сыну платить ипотеку, у него семья, а с работой начались трудности. И зубы надо вставлять, извините. И накопить хоть немного на отпуск, съездить к морю с маленьким внуком. Да мало ли расходов, которые становятся такими очевидными, когда доход падает... Таня продолжала помогать. И разговаривала с Лилей часами по телефону, хотя это было трудно - у Лили начались проблемы с речью. И сами понимаете, как тяжело разговаривать с больным, который три года почти прикован к кровати, - сам не замечает, что постоянно жалуется. Таня понимала, что надо честно сказать о прекращении помощи. Это уже невозможно. Денег не хватает. Но не могла. И продолжала платить. Платить за квартиру и давать деньги на еду, хотя сама на еде экономила уже. В один прекрасный день Таня твердо решила сказать, что больше не может. Лиля позвонила, Таня хотела сказать, но не смогла. Не смогла. Она почему-то чувствовала, что должна помогать. Должна. Это долг, который надо отдавать. И она промолчала, потом ругала себя на чем свет стоит... А через три дня ей позвонили и сказали, что подруга ушла в лучший мир. Все. Больше не надо платить. Всем завладела родня, как водится. А ночью Тане приснилась Лиля. Вот какая она была в юности, - красивая, бодрая, здоровая, с ясными глазами и внятной звонкой речью. Лиля сказала, что долг выплачен со всеми процентами. Ты больше ничего не должна! Тебя ждет награда и счастье, - так и сказала. И улыбнулась светлой улыбкой, - от сна осталось ощущение радости, хотя Таня горевала о подруге... И счастье пришло. Таня получила хорошее предложение по работе, которого не ждала. И в тот же день познакомилась с хорошим мужчиной, с которым возникло чувство. Сын тоже нашел новую работу, почти моментально. Жизнь в течение нескольких дней перевернулась и изменилась к лучшему. И еще - пока Таня платила за подругу, у нее прошло серьезное заболевание, - врачи это подтвердили. Рассосалась опухоль бесследно, хотя женщина об этом и не думала. В последний тяжелый год она думала только о деньгах и о том, почему она не может прекратить платить... В индуизме такую ситуацию связывают с прошлыми жизнями. Объясняют так - мы не помним, при каких обстоятельствах задолжали кому-то в своих прошлых воплощениях. Но в этой жизни нас снова сводят с человеком, которому мы должны. И не обязательно это деньги. Может, этот человек спас нам жизнь и пожертвовал собой, чтобы нам помочь. Может, он нашего ребенка спас, отдал свою почку. Может, защитил нас от врагов, спрятал, рискуя собой. Или кормил нас долго, когда мы были больными и слабыми... Мы просто не помним, вот в чем дело. Но ощущение долга остается. И мы в этой жизни такому человеку отдаем то, что можем. Хотя формально ничего не должны. И даже нецелесообразно, невыгодно поступаем... Мы совершенно не зависим от того, кому что-то даем, так бывает. Это вообще может быть чужой человек или даже собака, которая к нам приблудилась и смотрит в глаза. И мы почему-то чувствуем, что должны помочь. К себе взять или хотя бы накормить... Прошлые жизни, реинкарнация - это недоказуемые вещи. И с нашей религией это не согласуется. Но духовный долг есть! Почему-то иногда мы интуитивно ощущаем, что мы должны что-то дать, как-то помочь, включиться в судьбу именно этого человека. Проявить милосердие и оказать поддержку. Хотя мы ничего не должны - вроде бы. Но ощущение кантовского долга присутствует. И мы выплачиваем духовный долг. И лучше следовать велению души, импульсам подсознания, интуиции, внутреннему голосу, который шепчет: "ты должен это делать. Должен!". Когда долг выплачен, возникает чувство освобождения. Удовлетворения, как когда мы отдали долг. И потом приходит награда, подтверждение, что мы все правильно сделали. Правильно отдавали долг. Искушение перестать платить очень велико, - часто так бывает. Но это желание означает, что мы уже почти все заплатили. Что скоро ситуация переменится сама по себе. Главное - не перепутать духовный долг с содержанием паразита. Но душа точно подскажет, кому и что мы должны... Анна Кирьянова картина Тиссо

АНДРЕЙ - БЛОКАДНЫЙ РЕБЕНОК. Сейчас много говорят о закрытости Андрея, о нежелании общаться и даже принимать помощь от близких. На самом деле, он всегда был таким. Настоящий ленинградец - самодостаточный и очень интеллигентный. В нем жила главная чеховская черта – никого не тревожить своими бедами, беречь покой других. Андрей очень хорошо рисовал. У него есть изумительные портреты Ефремова, Волчек. Последний он подарил Галине Борисовне, я его видел. Кстати, мало, кто знает, но замечательный певец Эдуард Хиль был родственником Андрея. Помню, мы с Современником были на гастролях в Ленинграде, и он к нам пришел за кулисы. Хиль тоже прекрасно рисовал и когда-то собирался стать вовсе не певцом, а художником. Послал своему дяде из Ленинграда пару своих рисунков, и тот посоветовал поступать в Мухинское училище. Но с училищем не сложилось, и Эдуард пошел учиться Ленинградский полиграфический техникум, где преподавали родители Андрея Мягкова… Они оба – дети войны. Эдуард попал в детский дом под Уфой при эвакуации детей из Смоленска. Очень голодал. Когда родители отыскали его, он был в состоянии глубокой дистрофии и не мог ходить. Андрей – блокадный ребенок, три самых страшных года пережил с родителями в Ленинграде. Когда блокаду сняли, и семьи стали эвакуироваться по воде, случилась история, которую Андрей помнил всегда. Он с папой сел в катер, а маме с сестрой не хватило места. Тогда они всей семьей решили остаться на берегу и дождаться следующего. На их глазах посередине Невы отплывший катер разбомбило прямым попаданием… Мне кажется, здесь причина некой замкнутости Андрея - в таком тяжелом, блокадном детстве. А вообще, сам он себя считал счастливым. У него была его любимая Ася, его живопись, его книги. К слову, и писателем он стал из-за Аси – она обожала детективы, перечитала все, и Андрей начал сочинять новые книги – для нее…" С. Садальский.

Джон Кеннеди-младший и Кэролин Бессетт: жизнь и смерть любимой пары Америки девяностых 25 ноября 2020 года Джону Кеннеди-младшему могло бы исполниться 60 лет. Журналист Матео Санчо разыскал на Манхэттене их с супругой Кэролин Бессетт друзей и соседей и попросил вспомнить, как жила эта невероятно харизматичная пара. «У меня на удивление нормальная жизнь, – сообщил Джон Кеннеди-младший в интервью Ларри Кингу в 1995 году. – Люди видят, что ты не торгуешь собой, и принимают тебя. Конечно, им любопытно, но это лишь симпатия, не помешательство». Может, дело было действительно так. А может, самый известный ребенок Америки шестидесятых был настроен к соотечественникам чересчур снисходительно. Кеннеди тогда запускал политический глянцевый журнал George. На обложке первого номера была, на минуточку, Синди Кроуфорд. Ее нарядили в мундир, лосины и парик первого президента США Джорджа Вашингтона. Мундир был расстегнут, под ним обнаруживался идеальный пресс супермодели. Автором фотографии был классик гламура Херб Ритц. Мало того: в одном из каверлайнов Мадонна объявлялась президентом, а внутри были представлены Джулия Робертс и новые дивы американской политики. Одним словом, предприятие намечалось амбициозное – странно при таком раскладе обвинять будущих читателей, а то и подписчиков в том, что они испортили тебе жизнь. А ведь не было в этой стране человека, который продемонстрировал бы, куда приводит американская мечта, ярче, чем он. Единственный в истории США ребенок, чей отец на момент его рождения был избранным президентом. Джон-младший не сделал ничего, чтобы, как пел Синатра, стать королем горы, – он был им, словно наследные принцы в Европе, с самого начала. Вся его жизнь прошла перед телекамерами, вся его жизнь была борьбой человека против мифа, появившегося в момент, когда этот мальчик в свой третий день рождения, 25 ноября 1963 года, в прямом эфире поднял руку и отдал честь у гроба своего отца. Казалось, после того как в его двухсотпятидесятиметровом лофте в нью-йоркском районе Трайбека почти накануне памятного интервью Ларри Кингу появилась директор по работе с VIP-клиентами Calvin Klein Кэролин Бессетт, человек наконец победит миф. Но 16 июля 1999 года их самолет потерпел крушение над Атлантическим океаном. Спустя двадцать с лишним лет после смерти Джона, Кэролин и ее сестры Лорен Бессетт, которая летела вместе с ними, Трайбека едва помнит о той трагедии. Случившиеся через два года теракты 11 сентября 2001 года навсегда изменили район, соседствовавший с башнями-близнецами. Сегодня сюда переезжают в основном молодые пары с хорошими зарплатами и без семейных обязательств. Они даже и не догадываются, что всего в нескольких метрах от их любимых магазинов Issey Miyake и Rag & Bone на улице Норт-Мур, в кирпичном девятиэтажном доме № 20, провела последние годы своей жизни главная пара Америки девяностых. Джерри, который двадцать один год служит консьержем в доме № 27 по улице Норт-Мур, точно напротив кондоминиума Кеннеди, рассказывает, что ни Джон, ни Кэролин не прятались от окружающих. Скорее наоборот: они были людьми привычки. «Каждое утро Джон появлялся с бананом и бутылкой воды в руках, садился на велосипед и ехал в спортзал, – вспоминает консьерж. – Однажды я попытался дать ему свой номер телефона, чтобы он мог позвонить и узнать, не дежурят ли у дома папарацци. А он сказал: «Не переживай, они мне не досаждают». Вообще, как рассказывает ассистентка Кеннеди в журнале George Роуз-Мари Теренсио, он ходил сразу в два спортзала: Downtown Athletic Club рядом с домом и La Palestra рядом с офисом в Мидтауне. По вечерам пара любила бывать на Вест-Бродвее в ресторане The Odeon, напоминающем классический старый дайнер с вывеской в стиле двадцатых годов, колоннами, обшитыми панелями темного дерева, и зеркальным баром за стойкой. Еще Джону и Кэролин нравился Nobu, тот, что ближе к Уолл-стрит, – туда они ходили на деловые обеды или ужины, а также по особым случаям. По выходным Джон завтракал в ресторане Bubby’s на углу своей улицы. Хозяин заведения Рон Сильвер вспоминает, что Джон стал клиентом на второй день после открытия Bubby’s в 1990-м и оставался им до своей смерти. «Если кто-то узнавал Джона и здоровался с ним, он отвечал на приветствие, – рассказывает консьерж Джерри. – Он был спокойным человеком». Джон-младший всегда хотел летать, но Джеки была против: у нее было предчувствие, что он разобьется. Джон во что бы то ни стало желал быть обыкновенным человеком (отсюда и его экскурс в медиабизнес: добыча хотела стать охотником). Этим он пошел в свою мать. После убийства Роберта Кеннеди в 1968-м Джеки увезла детей из страны, считая, что все, кто носит фамилию Кеннеди, – потенциальные мишени. Вдова президента хотела сделать так, чтобы Джон-младший и его сестра Кэролин вообще забыли, что они Кеннеди. Однако вместо тихой жизни вдали от Пятой авеню, гуверовского ФБР, мемуаристов-конспирологов, папарацци и других благ американской цивилизации дети президента получили роскошь греческого острова Скорпиос, куда их увез новый муж мамы Аристотель Онассис. Его сибаритство никогда не нравилось Джону. После смерти Онассиса в 1975-м он отказался поступать в очевидный Гарвард, где учился отец, и выбрал почти столь же престижный, но куда менее пафосный Университет Брауна в штате Род-Айленд. Заявление о поступлении вместо сына заполняла мать (сам Джон в это время был в Кении). В графе «Место работы отца» Джеки написала: «Правительство», в графе «Место работы матери» – «Редактор в Doubleday Publishing» (вдова президента служила там до самой смерти в 1994-м). Биография абитуриента сообщала следующее: «Мой сын Джон Кеннеди сейчас в Африке. Я постараюсь написать за него. Семья: мать, сестра. Вырос в Нью-Йорке. Проводит часть лета у моря в Новой Англии с многочисленными кузенами. Посещал школу Колледжиэйт в Нью-Йорке и Академию Филлипса в Андовере, штат Массачусетс. Он не знает, хочет он или нет учиться праву, но надеется понять это за время учебы в Брауне». Поступив в Браун, Джон решил жить за пределами кампуса: снимал дом вместе с сокурсницей Кристиной Хааг, которая позже станет телеактрисой (и его девушкой), а также Кристианой Аманпур, будущей известной журналисткой, ныне главным международным корреспондентом CNN. Как вспоминала Аманпур в спецвыпусках CNN после гибели Джона, он безо всяких вопросов «драил туалет, когда приходила его очередь». Университет Брауна Кеннеди-младший окончил с дипломом по американской истории и решением изучать юриспруденцию – в Школе юридических наук Нью-Йоркского университета. По итогам учебы там случился, пожалуй, самый «земной» момент в его жизни: Джон дважды неудачно сдал квалификационный экзамен на присвоение статуса адвоката (на третий раз все же повезло). Нью-йоркские таблоиды наслаждались. Газета New York Post, к примеру, вышла с заголовком The Hunk Flunks, «Жеребца завалили». Эти слова подобраны не просто так. Вместе с кровью Кеннеди Джон-младший унаследовал и фамильную славу плейбоя. Мужчины этого клана любили женщин, и женщин ярких. У деда был роман с Глорией Свенсон, у отца – с Мэрилин Монро, у Джона – с Мадонной и Дэрил Ханной. Однако когда в 1993-м его взгляд задержался на, скажем так, неклассической красавице Бессетт, помогавшей ему в Calvin Klein выбирать костюм, появился шанс, что и личная жизнь Джона-младшего станет обыкновенной. Кэролин была на шесть лет младше, родилась в небольшом городе Уайт-Плейнс под Нью-Йорком. Отец – столяр, мать – администратор в органах образования, разведены. Кэролин пыталась стать моделью, но стала пиарщицей. Доросла до директора по связям с общественностью флагманского магазина Calvin Klein на Манхэттене, потом стала работать с любимыми клиентами марки. Спустя год после подбора костюма для принца Америки у них начались отношения. Еще через год Кэролин перебралась в лофт Джона в Трайбеке. «Она прекрасно знала район: здесь находилось агентство экс-модели Бетан Хардисон, в котором Calvin Klein устраивала кастинги, – вспоминает Лори Кингсли, в те годы работавшая в агентстве и лично знавшая Бессетт. – Я помню наши разговоры как вчера. Они были безумно влюблены. Она все никак не могла поверить, что выходит замуж за Кеннеди. Так она говорила. Была очень спокойной, очень милой. И очень талантливой». Уйдя из агентства, Кингсли открыла по соседству Tribeca Beauty Spa – Кэролин туда «приходила как-то на маникюр, а вот с лицом ничего не делала». Кингсли не согласна, что превращение в женщину, которой завидовала вся страна, изменило Кэролин. «Она работала в индустрии моды, так что всегда была в центре внимания», – считает Лори. Коллега Джона-младшего Роуз-Мари Теренсио рассказывает, что именно у Бессетт научилась быть верной друзьям: «Она щедро делилась с близкими тем, что у нее было». Джон и Кэролин втайне поженились 21 сентября 1996 года на острове Камберленд в штате Джорджия в скромной деревянной церкви. Невеста выбрала платье Нарцисо Родригеса, который в те годы был еще неизвестен американской публике. Пропустив главную свадьбу года, журналисты объявили охоту за парой. Засаду устроили напротив входа в их дом. После гибели супругов сами таблоиды писали, что давление прессы было одним из основных факторов, испортивших отношения Джона и Кэролин. Впрочем, ажиотаж больше действовал на нервы ей, чем ему, привыкшему жить в рое фотографов. Во время прогулок регулярно случались размолвки, которые тщательно протоколировались папарацци. Снимки появлялись в СМИ – поползли слухи о кризисе в семье, что лишь сильнее раздражало Джона и Кэролин. Владелец ресторана Bubby’s Рон Сильвер вспоминает: «Однажды я читал что-то о Джоне в New York Post, как вдруг почувствовал, что за спиной кто-то стоит. Это был он сам. Читал через мое плечо... Джон вел себя как обычный человек. И, как у обычного человека, у него были разные дни: хорошие, плохие, веселые, дурацкие». Даже когда СМИ хотели как лучше, получалось как всегда. Фэшн-бюллетень Women’s Wear Daily провозгласил Кэролин иконой стиля и сравнивал с Джеки. Главные редакторы Vogue и Harper’s Bazaar – Анна Винтур и Лиз Тилберис – ссорились, пытаясь заполучить ее на обложку. Надо ли говорить, что ни одной из них это не удалось. Кэролин вообще не давала интервью прессе. «Она тяжело привыкала ко вниманию журналистов», – вспоминает Роуз-Мари Теренсио. Все появления Бессетт на публике пристально изучались с того момента, как она начала отношения с секс-символом клана Кеннеди. Ну а в 1998-м журнал People назвал президентского сына самым сексуальным мужчиной в мире. В этой нервозной обстановке вечером 16 июля 1999 года Джон, Кэролин и ее старшая сестра Лорен поднялись на борт частного самолета. Они собирались на остров Мартас-Винъярд на свадьбу Рори, младшей дочери Роберта Кеннеди. Роуз-Мари Теренсио рассказывает, что это был обычный день: редколлегия в журнале, деловой ланч, правка статей (важные интервью для своего издания Джон брал лично и сам писал письма редактора). «Вечером мы попрощались, и он пошел в спортзал». Кэролин не хотела лететь на свадьбу, Теренсио ее уговорила: если не лететь, в прессе усилятся слухи, что в семье не все в порядке. Джон получил лицензию пилота за несколько месяцев до того. Он всегда хотел летать, но у Джеки было предчувствие, что сын разобьется, как его дядя Джозеф и тетя Кэтлин. После смерти матери от рака в 1994-м Джона уже ничто не сдерживало. Как вспоминают друзья, он полюбил пилотировать: в небе он забывал о ежедневном давлении, о папарацци и о проблемах с журналом, который стал убыточным. История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса, и лучшая иллюстрация этому – то, что последовало за гибелью отца и сына Кеннеди. Спокойный район Трайбека превратился в цирк, вспоминают очевидцы. «К дому стояла огромная очередь, в основном из женщин. Этому даже можно было позавидовать», – говорит консьерж Джерри (лофт, адрес которого знала вся страна, выставили на продажу – за два с половиной миллиона долларов). «Явились хиппи с гитарами», – рассказывает официант ресторана Walker’s Джон. «Все только и говорили, что это рок клана Кеннеди», – вспоминает менеджер Tribeca Tavern Роберт. Лишь семья Бессетт, потерявшая сразу двух дочерей, хранила молчание. Расследование пришло к выводу, что катастрофа случилась не из-за каких-то мистических причин, а вследствие ошибки пилотирования. Как сформулировал, комментируя случившееся на CNN, авиационный эксперт Ричард Квест, «летные условия были довольно сложными, а он был обычным, а не экстраординарным пилотом». Услышав это, Джон, возможно, улыбнулся бы.

На могиле русского солдата. Развевается Российский флаг. Он отважно воевал когда-то. Но коварным оказался враг. Молодой совсем ещё мальчишка. Не успел дожить до двадцати. О любви большой мечтал парнишка. Но война разбила все мечты. Он до смерти за Россию бился. Голову за Родину сложил. Он своей страной всегда гордился. Землю русскую безумно он любил. Жизнь отдал. Погиб на поле боя. На кресте портрет его висит. Помолитесь, люди, за Героя. Пусть Господь его за всё простит. Пусть о нём потомки не забудут. И о подвигах его идёт молва. Пусть стихи и песни пишут люди. Про его поступки и дела. Пусть страна своих героев знает. Не забудет пусть она вовек. Тех, кто смертью храбрых умирает. Чтобы жил российский человек. Юлия Кивва

Меня везли на кресле по коридорам областной больницы. - Куда? – спросила одна медсестра другую. – Может, не в отдельную, может, в общую? Я заволновалась. - Почему же в общую, если есть возможность в отдельную? Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это уже потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные. - Врач сказала, в отдельную, — повторила медсестра. Но тогда я не знала, что это означает, и успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того, что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и вся ответственность моя сошла на нет. Я ощутила странную отстранённость от окружающего мира, и мне было абсолютно всё равно, что в нём происходит. Меня ничто и никто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я. Ушли проблемы, ушла суета, ушли важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным казалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждёт там, по ту сторону… И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося города – сигналы машин, цоканье спешащих каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев… Господи, как замечательна Жизнь! А я только сейчас это поняла… - Ну и пусть только сейчас, — сказала я себе, – но ведь поняла же. И у тебя есть ещё пара дней, чтобы насладиться ею, и полюбить её всем сердцем! Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь Он сейчас был ко мне ближе всех. - Господи! – радовалась я. – Спасибо Тебе за то, что Ты дал мне возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить её. Пусть перед смертью, но я узнала, как замечательно жить! Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом Божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны её энергии. Казалось, Любовь стала плотной и, в то же время, мягкой и прозрачной, как океанская волна. Она заполнила всё пространство вокруг, и даже воздух стал тяжелым и не сразу проходил в легкие, а втекал медленной пульсирующей струей. Мне казалось, что всё, что я видела, заполнялось этим золотым светом и энергией. Я Любила. И это было подобно слиянию мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии скрипки. Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз 4-й степени», а также признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время. Родным предложили вызывать близких на похороны, и ко мне потянулась прощаться вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: ну о чём говорить с умирающим человеком, который, тем более, об этом знает. Мне было смешно смотреть на их растерянные лица. Я радовалась: когда бы я ещё увидела их всех? А больше всего на свете мне хотелось поделиться с ними любовью к Жизни – ну разве можно не быть счастливым просто оттого, что живёшь? Я веселила родных и друзей как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства. Где-то на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, закатив истерику, что мне нельзя вставать. Я искренне удивилась: - Это что-то изменит? - Ну… Нет, — теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить. - Почему? - У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали. Прошёл отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор. Врача было жалко. А Любовь требовала радости окружающих. - Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы? - Ну, хотя бы такими. Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры, то – что должно быть. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела сочувственно на меня, что-то пробормотала и ушла. А в 9 утра она ворвалась ко мне в палату с криком: - Как вы это де... - Анализы! Они такие, как я вам написала. - Откуда я знаю? А что, хорошие? Да и какая, на фиг, разница? Лафа закончилась. Меня перевели в общую палату (это там, где уже не умирают). Родственники уже попрощались и ходить перестали. В палате находились ещё пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча, и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было срочно что-то делать. Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала, и громко сообщила: - Арбуз снимает тошноту после химиотерапии. По палате поплыл запах свежего смеха. К столу неуверенно подтянулись остальные. - И правда, снимает? - Угу, — со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает…» Арбуз сочно захрустел. - И правда, прошло! — сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях. - И у меня. И у меня, — радостно подтвердили остальные. - Вот, — удовлетворённо закивала я в ответ. – А вот случай у меня один раз был… А анекдот про это знаешь? В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась: - Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать мешаете! Через три дня врач нерешительно попросила меня: - А вы не могли бы перейти в другую палату? - Зачем? - В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжёлых. - Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим. Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи – просто посидеть, поболтать. Посмеяться. И я понимала, почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно. Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали её похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться. А через неделю я увидела, какая у неё обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол, который увенчивали бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам. Пришедший на шум дежурный врач сначала ошалело смотрел на нас, а потом сказал: - Я 30 лет здесь работаю, но такое вижу в первый раз. Развернулся и ушёл. Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо. Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила всё, что видела: и книги, и компот, и соседку, и машину во дворе за окном, и старое дерево. Мне кололи витамины. Просто надо же было хоть что-то колоть. Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала: - Гемоглобин у вас на 20 единиц больше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать. Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура, и ошиблась с диагнозом, но этого быть никак не могло, и это она тоже знала. А однажды она мне пожаловалась: - Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть! - А какой у меня теперь диагноз? - А я ещё не придумала, — тихо ответила она и ушла. Когда меня выписывали, врач призналась: - Так жалко, что вы уходите, у нас ещё много тяжёлых. Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30%. Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и доступным. Надо просто научиться любить – и тогда твои возможности станут безграничными, и желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с любовью, и никого не будешь обманывать, не будешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так всё просто, и так всё сложно! Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить… Автор: Людмила Ламонова

14 мая 1963 года родился Игорь Юрьевич Савочкин. Светлая память прекрасному Советскому актеру. Фильм " Кука", акула в "Мишке Япончике", "Громовы". Харизматичный актер. Играл как жил. Очень жаль, что так рано ушел. Много бы подарил нам интересных фильмов со своим участием. Лучшие всегда уходят рано...

Анна-Сесиль Свердлова. Как живет бывшая жена телеведущего Бориса Корчевникова после развода Анна-Сесиль Свердлова почти восемь лет была женой телеведущего Бориса Корчевникова. Однако зрители знают её как актрису, фильмография которой насчитывает порядка 17 киноработ. Родилась будущая артистка во Франции. Её детство прошло в городе Севр, пока родители не переехали в Москву. Аттестат Анна-Сесиль получала уже в нашей стране. Девушка с малых лет отличалась красотой и грациозностью. Неудивительно, что мечтала Анна о карьере балерины. Впрочем, став взрослее, она решила связать свою судьбу с актёрской игрой. Анна-Сесиль отучилась в ГИТИСе и дебютировала на театральной сцене. Правда в кино Свердлова начала сниматься раньше, чем стала дипломированной актрисой. Она сыграла главные роли в таких фильмах, как: «Если ты не со мной», «Аромат шиповника», «Новогодний брак». С Борисом Корчевниковым Сесиль познакомилась в церкви. Столь нетривиальное место знакомства стало для молодых людей знаковым. Позднее влюбленные там же испросят благословения на брак. Интересно, что Анна-Сесиль и Борис не скрывали свои отношения, но и не рассказывали подробностей романа. Они более восьми лет были вместе, а после расстались. Причин расставания никто называть не стал. Как признался друг Корчевникова, Борис и Анна тихо сыграли свадьбу и также тихо разошлись. Спустя четыре года после развода Борис Корчевников всё также одинок, а как же сложилась судьба Сессиль? Анна не замужем, в настоящее время вы не увидите фильмы с её участием. Актриса долгое время не снимается в кино. Известно, что она с бывшим мужем поддерживает дружеские отношения, они также являются прихожанами одного храма. Сама Сесиль в 2020 году заявляла, что принимает участие в съёмках фильма «Забытая война», но пока картина на экраны не вышла. Моё мнение: Анна-Сесиль неплохо зарекомендовала себя в качестве актрисы, хотелось бы ещё увидеть её в кино. https://dzen.ru/a/YinqwCmWKTq8ZH0E

Он помогал всей стране, когда о слове «лайфхак» еще даже не знали. Чем сейчас занимается бессменный ведущий рубрики "Очумелые ручки" Андрей Бахметьев и куда пропал с экранов? 18 мая 1960 года родился Андрей Бахметьев - изобретатель, который на протяжении 18-ти лет был автором рубрики "Оч.умелые ручки" в программе Тимура Кизякова "Пока все дома". Мастерить Андрей начал еще в школе. Первым его самодельным «оружием» стала дальнобойная рогатка. Сначала он собирал свои изобретения из подручных материалов, а позже в старших классах «заболел» радиоэлектроникой: перебирал, чинил старые радиоприемники и проигрыватели. В «Пока все дома» Андрея пригласил Тимур Кизяков. Ну как пригласил, целых три месяца он уговаривал молодого ученого согласиться вести в его передаче короткую рубрику о всяческих приспособлениях, который каждый может сделать своими руками и из доступных материалов. На старте программы все идеи принадлежали Андрею, но потом "Оч.умелые ручки" настолько полюбились телезрителям, что в редакцию начали приходить письма с идеями и лайфхаками зрителей. И, конечно, самые интересные изобретения пошли в эфир, большинство из них кстати предлагали давать вторую жизнь старым пластиковым бутылкам. Попробуйте и сами сделать «Плодосрывалку» по инструкции зрителя телепередачи из Израиля, подробное видео в @decor_vdom В 2011 году Бахметьев неожиданно ушел из "Пока все дома". О причинах такого решения ходили лишь слухи: то ли разногласия с руководством канала, то ли Бахметьева не устраивала зарплата на ТВ, а времени рубрика отнимала немало. Но факт остается - Бахметьева на ТВ мы больше не видели. Но ученый отнюдь не бросил свое дело… В его жизни начался новый этап и новое изобретение, с которым он даже обращался в Министерство образования с предложением внедрить его в качестве обучающего пособия в российские школы. "Когда я рассказываю эту концепцию, что нужно идти через практику, чтобы получился сначала результат, потом понятно, потом интересно, потом уже обучение. Классно, как здорово, но это же все неправильно, - говорят они", - жалел Бахметьев. Этим изобретением стал электронный конструктор «Знаток». Еще в 2010 году Бахметьев совместно с китайским коллегой Чжаном Тяньго создал компанию "Знаток плюс", которая стала производить обучающие игрушки для малышей и подростков. Конструктор «Знаток» превращал изучение физики в интерактивную игру с различными уровнями сложности. За него Бахметьева 9 января 2018 года удостоили призом в номинации "Лучшая электронная игрушка" на международной выставке игрушек в Гонконге. Не все пластиковые бутылки переделывать… Еще через 2 года Андрей Бахметьев учредил международный фестиваль "Наука фокусов", а также стал председателем попечительского совета "Евробот - Россия". Эра «Оч.умелых ручек» закончилась, но скольких людей она вдохновила мастерить что-то своими руками, давать вещам вторую жизнь и не только пластиковым бутылкам!